Aquitare, Arcum tendere, Veritatem dicere!

МЕЖДУ НАМИ, ДЛЯ ТЕБЯ...

Утро в Москве. Прохладно – осень только начинается. Пара спортивных сумок. Такси несет нас к Шереметьево. Проносимся знакомой дорогой (путешествия на дачу, купание в Сенеже и счастливое лето). Сжимаю твою ладошку в своей. Проходим таможенный контроль и едим в кафешке на втором этаже аэропорта. В самолете стюард-стервы не дают для тебя одеяла. В то, что ты бесконечно больна, никто не верит. Слишком счастливо выглядишь, наверное. Спи-спи. Твоя макушка пахнет домом.

В газете пишут про падение цен на нефть, кризис экономики. Я заметил, что в воздухе новости читаются как история. Будто после посадки новости кардинально меняются. Мы летим и не знаем, что у нас украдут немного денег, что на обратный самолет мы опоздаем и придется денек прожить в дешевом отеле.
Турецкий Фиат везет нас по знакомой уже набережной в Лалейли, наш район в Стамбуле. Не бедный, не богатый, но очень милый. Здесь уютно и много знакомых продавцов. Таксист угощает нас местными сигаретами.
_____________________

Отель Загреб
Одно название чего стоит. Все родное. Тихим голосом знакомый парень на reception оформляет нам комнату. По-русски они говорят лучше, чем по-английски.
- На 6 дней?
- Да, сэр.

Бесшумный лифт с негромкой музыкой считает этажи. Ты привычно кидаешься к зеркалу в кабинке, чтобы рассмотреть свое лицо. Будто за два часа полета там появилось что-то новое. К счастью, мы не так быстро старимся, дорогая.

Уютный номер. Знакомое зеленое покрывало и стопка полотенец с надписью Zagreb приветствуют нас. Весело сдвигаем кровати. Кондиционер - в положение "холод до упора", и спать. Песни муллы с соседнего минарета уже не будят нас по утрам - привыкли. Или устали.
_____________________

Моррис
На следующий день мы идем к старику Моррису. Долго добираемся пешком по раскаленному Стамбулу до его офиса. Последний этаж по крутой лестнице вверх. В шутку я подталкиваю тебя, мы заигрываемся на одном из этажей и целуемся.
Офис расклеен пакетами вместо обоев – копия твоего офиса в Москве. Как в любой маленькой компании тут или дикая запарка или постоянная cиеста. Только бездельничают тут по-турецки. И пьют чай маленькими рюмочками вместо поллитровых кружек кофе.
Вахид работает тут недавно. Медленно думает, медленно говорит, будто прежде чем сказать, репетирует про себя. Недалекий, добрый парень. Моррису такой и нужен. Пока ждем старика, Вахид жалуется на него и предупреждает как надо себя вести, чтобы его не рассердить.

Моррис смешной – роняет пепел на штаны, учит жизни и вспыльчив как орангутанг. Показывает несколько раз фотографию внука. Милая мордашка, напомнила мне сына однокурсницы.

Тягучие восточные разговоры вокруг да около. Периодически Моррис хватается за какую-нибудь твою идею и начинает считать проект. Бегает по комнате, размахивая руками, кричит. Находит калькулятор и начинает бешено стучать по кнопкам. Выдает окончательную цену и падает в кресло довольный собой. Смотрит хитро поверх тоненьких очков. Я вспомнил описания русских евреев начала века – Моррис честно попадает в образ. Начиная с произношения и заканчивая манерой вести переговоры (если можно назвать пятичасовые беседы о жизни переговорами).

Периодически приходит человек, приносит чай, меняет пепельницы.
Я подхожу к окну. Узкий переулок выходит к морю. Краешек синевы в бетонном коридоре. Корабль на горизонте высовывает любопытный нос из-за стены. Когда я подойду в следующий раз, он покажет мне свой хвост. Даже неинтересно куда он плывет. Просто корабль, просто Черное море.

Полдня выпито маленькими рюмочками.
_____________________

Тэфик.
Ждем Тэфика в холле гостиницы. Мимо нас проплывает официант, слегка покачивая бедрами. Ни тени эмоции на лице – хотя мы знаем его как облупленного. Кивнул. И на том спасибо. Никогда не понятно, что он чувствует, когда приносит вам кофе или мороженое. То ли снобизм, то ли пофигизм.

Пьем кофе. У турков один сорт кофе – Нескафе. Растворимая муть с молоком. Бывает кофе по-турецки, но встречается реже. Молча курим.

Тэфика я знаю по московским разговорам. Он часто звонит и хочет денег. И каждый раз находится триста причин, чтобы перенести платеж. Я так его примерно себе и представлял. Маленький болгарин, сносно болтающий по-русски. Вставленный не к месту болгарский предлог ЗА вызывает невольную улыбку.

- Аскар! Я могу сделать такие пакеты с ручкой за тебя.

Семья Тэфика в Болгарии. Сам он вертится тут и зарабатывает деньги. Дома он никогда столько не заработает. Тэфик похож на доброго доверчивого псенка, который не умеет выпросить еды у хозяина.

Едем на завод в пригороде. Смотрим производство. По дороге любуемся окрестностями города - cплошные фабрики.

После свидания с Тэфиком болтаемся по городу, делаем небольшой шоппинг и заканчиваем вечер в одном из небольших ресторанчиков. Вечерний Лалейли больше напоминает Одессу. Русские продавщицы после работы надираются в кабаках. Турецкая речь тонет в украинском гуле улицы.
_____________________

Шевкет
Из гостиницы едем в «Пирамиду». По дороге договариваемся с Шевкетом, чтобы встретиться там. Битый час объясняемся с работниками боулинга. По-английски товарищи не понимают, по-русски тем более. С трудом заказываем дорожку. Играем.
Потихоньку напиваемся. Через пару часов подходит друг наших сердец. Не виделись мы с ним полгода. В глазах появилась еще большая усталость. Какая-то все-равновость. Вечером Шевкет обо всем нам расскажет. Пока он бодрится и предлагает еще поиграть в боулинг. Мне скучно и как всегда, после выпивки, дикая грусть дерет горло. Шевкет как всегда в своем репертуаре. Мы любим Шевкета за простоту, за искренность и за то, что он понимает нас с полуслова, даже если это слово - непечатное.

Шевкет небольшого росточка, полненький с известной грацией разбегается, потом останавливается у дорожки, размахивается и мечет шар на середину дорожки. Глубокий стук потрясает стены, но почему-то кегли разлетаются дружным штабелем. В Турции можно убивать дорожки шарами. Дома тебя заставят платить за ремонт. Туркам плевать на какую-то дорожку и ее геометрию. Национальный пофигизм. Я тоже атакую шарами кегельбан – хорошее средство от депрессии. Остается только усталость.

После Пирамиды едем с Шевкетом в Орта Кёй. Кафе под Мостом через Босфор. Мы сидим на европейской стороне города. Ночь падает на город внезапно. Над Азией небо кажется более темным. Вы заказываете мороженое и кофе. Я пью Липтон. Волны бьются у ног. Когда мимо проходит корабль, море заплескивает в наш ресторанчик. Огни моста отражаются в темной воде, покачиваясь рядом с ночными звездами.

Официанты уже складывают огромные зонтики над столами. Мы сидим до победного. Пока нас вместе с немцами не просят к выходу. Едем в Загреб. По дороге мы обсуждаем что мы даем друг другу. Выясняются интересные нюансы.
_____________________

Таксим.
По-нашему – это Арбат. Пешеходная брусчатка. Одинокий красный трамвай периодически разрезает людскую толпу. Ходят неспешные разносчики чая. Серебряные подносы с рюмочками. Старик со скрипкой играет Поганини. Я фотографирую его. Он просит денежку. Кидаем в его шапку несколько монет. Теперь он играет специально для нас. Грустная мелодия. Я люблю тебя, Олька-Боболька. Мы обнимаемся, и медленно идем по этой улице вверх. Порой ты метнешься в какой-нибудь shop, возвращаешься. Приятно засунуть руки друг другу в штаны. Или под футболку. Только не щекочись!
_____________________

Дерби
В один из дней отправляемся в Ак-Меркес – торговый суперцентр. Непохожий на такси смешной «Кангу» резво обгоняет старенькие реношки и роскошные мерседесы. Водитель объясняет обилие полиции на улицах – сегодня дерби, футбольный матч – ожидаются толпы фанатов. Улицы забиты сине-белыми машинками с моргалками.

На следующий день Шевкет берет нас в Дворец Паши. Смотрим гарем. Унылые тесные комнатки. Поразило обилие специальных помещений для обрезания и послеобрезанных обрядов. Ничего такого, чтобы поразило нас. Когда выходим из дворца, ищем судорожно сигареты – нигде не продают. Терпеливо ждем, когда Шевкет закончит трепаться по телефону. Мимо дворца проходят толпы болельщиков. Празднуют победу (или оплакивают поражение). Кричат, размахивают флагами и дудят в свои горны. Проезжающие мимо авто сигналят им в такт. Дада-дадада!

Вечером идем все вместе играть в пинг-понг. Мне интересно смотреть, как ты играешь. Радуешься как ребенок после каждой удачной подачи. Будто на лице отражаются черты твоего ангела.

Вечер в Орта Кёй. Мы заглядываем в лавку древностей. Здесь продают всякие несуразности. Я покупаю Маску индейца, разноцветные бутылочки для сестры. Заходим в соседнее кафе выпить по чашке кофе. Пять официантов и метрдотель. Мы – единственные посетители. Двенадцать равнодушных глаз персонала.
_____________________

Тайфун
Пробегающий мимо трамвай просвечивает твое лицо всполохами линий и
теней. Маленькая уличка тянется в горку, обсаженная деревьями.
Мы сидим в кафе, которые здесь называются "Пастанези". Закуриваешь
сигарету. Глаза в глаза.

- Что ты на меня смотришь?
- Мне нравится на тебя смотреть.

Воздух тянет вечером, но пока еще тепло. Голубой свитер подчеркивает
твои светлые зрачки. Ты это знаешь. Поэтому так смотришь на меня.
Наверное, счастье по своей природе немного грустно. Ты все время
спрашиваешь меня, почему я такой грустный. Я просто счастливый. С
тобой.

Здесь не думаешь ни о чем. Просто существуешь в "здесь". В эту
секунду. Твой голос звучит в сыроватом воздухе приглушенно.
Бесконечные лавчонки, скалящиеся белые зубы на смуглых лицах продавцов
и их зазывные окрики к вечеру сникают и приобретают томный оттенок.
Легкая усталость будто висит в воздухе. Уже никто не выловит тебя в
толпе как рыбку из стаи. Скорее ты сам зайдешь в лавчонку чтобы лениво поторговаться.

Так мы попадаем в лавку, где продают ковры. Молодой мальчик со
звучным именем Тайфун поит нас чаем. Ты играешь с кошкой. Кошки тут долговязые - чем-то похожи на такс, но не теряющие своей грации. Кошка беспрекословно позволяет себя теребить. Ты увлечена игрой и не замечаешь как мальчик смотрит на тебя. Я не знаю, приятно ли мне это. Наверное, да. Он пытается продать нам пару маленьких ковриков. Мы уверенно отказываемся. Уходим. Кошка возвращается на свое законное место - в витрину, на кучу пыльных ковров. Довольная, она раскладывает свое длинное тельце на пушистом ворсе. Темная улица поглощает нас.

Спиной чувствую грустный взгляд Тайфуна.